Было около двух дня, я сидел в маленькой кафешке неподалеку от работы и как раз допивал свой кофе с молоком, когда с улицы зашел Шурик Лебедев. Точнее, то, что им когда то было.
Очень давно мы были соседями. Жили на одной площадке. Учились в одной школе, вот только Шурик был в параллельном классе. Вместе ходили домой. Кажется, я с ним проводил времени гораздо больше, нежели с кем то еще. А когда тебе четырнадцать, это значит много-пока нет серьезных увлечений-ни в чем–пока девчонки все еще странные, непонятные существа, слишком отличные от тебя самого. А тем более, когда ты типичный ботаник, каким я был в те годы.
Позже оказалось, что Шурик неплохо играет на гитаре. Настолько неплохо, что его взяли в группу старшеклассники из нашей школы, что значило для него слишком много. И с этого момента наши пути разошлись. По старой памяти он еще заходил ко мне. Сидели, пили чай, он что то рассказывал, что то рассказывал я, но все происходящее походило на попытку реанимировать то, что никогда и не жило. А потом он начал приходить сильно на кочерге и не всегда получалось ему себя контролировать, так что приходилось мне его брать и тащить к нему домой.
Потом универ, беспорядочная, хаотичная жизнь. Бывало, что неделю я ночевал каждый раз в новом месте. А потом мы переехали, когда развелись родители. Точнее, разъехались-мама в другой город, а отец умудрился купить по однокомнатной квартире себе и мне, после чего заявил:"ты, сынок, уже взрослый, так что выбирайся сам", так что оказался я в двадцать лет абсолютно один.
Мне было совершенно не до Шурика, но мы пересекались время от времени, в основном во всяких клубах, иногда он ночевал в универской общаге, в которой зависали и мы. Как правило, он был слишком пьян или слишком укурен, что бы хоть что то сказать, я не уверен даже, что он меня отражал. С ним были какие то люди, их я не знал вовсе, так что поинтересоваться его делами я просто не мог. Выглядел он все хуже и хуже, что даже в нашей компании казалось нездоровым. Когда, много позже, кто то сказал мне, что он подсел на Генри, я не удивился. Может, был слишком занят, а может, просто было наплевать.
И вот он, бледный и страшный, словно призрак, в старых грязных джинсах, каких то кедах и свитере стоит, озираясь, по сторонам, а я смотрю на него, зная, что никак не хочу сейчас с ним общаться, смотрю и не могу отвести взгляд, просто опустить глаза и он, напряженный и убитый, все же замечает меня, смотрит не узнавая, а потом из глубины его темных глаз поднимается что то, и он подходит ко мне.
От него жутко несет потом, каким то салом, бог знает чем еще, он стоит надо мной, жуткий до дрожи в коленях, страшнее смерти, человек, который был моим другом, закадыкой, как это когда то называлось, быть может уже живой мертвец, потому, что СПИД, мать его, действительно не спит.
Горло его приходит в движение и мне кажется, что он словно проржавел весь, словно кукла, или что во все его суставы и сочления понапихали песок. Точнее, не песок. Порошок.
Наконец рот его открывается и он сипит что то вроде «Привет».
Несколько секунд я молчу, а потом кто то, не я, старательно выговаривает моими губами: «Здорово».
-Я присяду?
Больше всего мне хочется крикнуть «нет», но я послушно снимаю свою сумку со стула и он присаживается на самый краешек.
Что бы не смотреть на него, я достаю из пачки сигарету, прикуриваю и медленно выпускаю струю дыма из ноздрей.
-Как дела? – спрашивает он.
-Хорошо.
-Работаешь?
Я киваю и поднимаю на него глаза. Я боюсь, что он уставился на меня своими провалами, но он жадно смотрит на пачку сигарет.
-Кури, - говорю я.
Он тянется за сигаретой и я вижу жуткий траур у него под ногтями, какую то красную сыпь и просто грязь.
-Чем занимаешься? - спрашиваю я, когда он выдыхает дым.
Он смотрит в сторону и он не со мной. Однако через несколько секунд он смотрит на меня и говорит-ничем.
-Не играешь?
-Даже гитару продал. Деньги были нужны.
Тут раздается страшное урчание у него в желудке и он почти испуганно смотрит на меня. Его мертвенно бледная кожа чуть-чуть розовеет.
-Есть хочешь?
Он кивает.
Я достаю немного денег и протягиваю ему. Он очень долго смотрит на них, потом на меня.
-Мне тебе не отдать, - говорит он наконец.
-Отдашь, когда сможешь.
-Мне тебе в принципе не отдать,- с расстановкой говорит он.
-Да ладно, забудь.
Он медленно берет эти несколько купюр, держит их у себя в ладони и смотрит на них, словно не знает, что это такое. Потом встает и, едва переставляя ноги, идет к стойке. Мне не слышно, что он говорит, но бармен отрицательно качает головой, не поднимая глаз. Шурик возвращается и говорит: «Купи ты, пожалуйста, мне не хотят продавать».
Вид у него, как у побитой и затравленной собаки. Я встаю и делаю заказ. Бармен морщится, но все же принимает его. Я иду обратно, сажусь.
-Спасибо,- говорит он, не поднимая глаз.
Меня начинает отпускать. Он уже не вызывает такого ужаса. Но я пытаюсь найти в себе сожаление-и нет ничего. Вот сидит мой друг, живой кусок моего прошлого, человек, у которого полно проблем, но мне не важно. Меня передергивает от его вида, его запаха. Он кажется мне развалиной.
Приносят суп, яичницу и кофе. Он неловко берет ложку и начинает есть, шумно глотая, словно пес.
-Давно не ел?
Он кивает, не переставая есть. Руки его дрожат так сильно, что он держит ложку в кулаке.
Тут у меня начинает вибрировать сотовый в кармане, я беру его, и мне напоминают, что обед давным-давно кончился, что пора показаться на работе, если я не хочу остаться без нее.
Шурик уже закончил с супом и принялся за яичницу. Вилку он держит так же, как и ложку.
-Мне пора, - говорю я ему.
Он перестает есть и застывает. Потом поднимает глаза. Они темные и пустые.
-Плохо, - говорит он.- Антон, остаться не можешь?
-Нет.
-Понятно.
Он откладывает вилку и смотрит в сторону.
Я одеваюсь, вешаю сумку на плечо. Он все так же сидит, уставившись в стену. Не знаю, о чем там он думает, но кажется, о том, что ничего хорошего с ним произойти не может. Все уже произошло. Мое лицо становится какой то маской, сквозь которую ничего не проникает, но и из-за которой ничего не может выйти, что то мало-мальски живое, и со стороны я наблюдаю за тем, как я достаю кошелек и вытаскиваю все, что есть. Не так уж много-для меня. Кладу деньги на пачку сигарет и все это подталкиваю к нему. Достаю свою карточку и протягиваю ее.
-Это мой телефон. Рабочий и сотовый. Звони, если что.
Он берет ее, закусив губу. Белое лицо, черные глаза, серые губы. Больше я его не видел.

24.11.05